kilgor_trautt

Тест

Решил не изменять традиции, и подвести итоги года. Тем более, что нынешний год был менее продуктивным, но предельно сложным в отношении разработки новых продуктов. Не очень много удалось предъявить публике новых работ, но зато были заложены основы, которые скажутся на работе в ближайшем будущем.
( Collapse )

Special for gingerra

Один раз в два года, в июле, Том Стоппард собирает друзей. Приурочена эта встреча к его дню рождения – 3 июля, и, как правило, проходит в первую субботу после этого дня. Исключением стал только 2011 год, когда все лето Том был в разъездах. Но и это не отменило традиционной встречи - она лишь была перенесена на начало сентября.

Проходит она, опять-таки традиционно, в одном из небольших парков в Челси, который на этот день закрывается для посетителей. Начиная с полудня, друзья и родные Стоппарда прибывают сюда, чтобы пообщаться с теми, с кем приходится видеться очень редко в будничной текучке. Все длится приблизительно до 9 часов вечера, после чего люди нехотя начинают расходиться по домам.


( Collapse )

Признаюсь, ехал в Манчастер с опаской. Волею судеб я оказался свидетелем того, как тяжело и нервно Михаил работал над этим материалом, и очень не хотелось испытать разочарования. Опаска возникала как раз не в связи с актерами: и Михаил Барышников и Уильям Дафо -- монстры сцены, которым не нужно что-то доказывать публике. Да и Роберт Уилсон, признаем, режиссер первой мировой десятки. Но в последнее время мне казалось, что он выработал свой ресурс, оставив на сцене лишь оболочку своей некогда свежей и новаторской режиссуры.

Оценки критиков не сказали ни о чем -- разбежка от двух до пяти звезд. Боготворящие Уилсона -- пять; ниспровергающие (коих в Англии более чем достаточно) -- две. Но, к счастью, мои опасения оказались напрасными.

Уилсон как правило работает с выверенным драматургическим материалом -- будь то "Последняя лента Крэппа" Сэмюэла Беккета или "Пер Гюнт" Ибсена. В случае со "Старухой" у творческой группы случился реальный приступ device-show -- начинали репетировать рассказ Хармса, а в итоге основным лейтмотивом спектакля стала трагическая жизнь самого автора. Причем, рассказанная убедительно, внятно, свежо, и в русле его творческой абсурдистской концепции.

Зная технологию Уилсона, скажу однозначно -- абсолютное большинство хороших актеров с этим материалом бы не справились. Уилсон репетирует так, как должен репетировать режиссер, получивший архитектурное образование и являющийся блестящим художником -- 80% времени отдано сохзданию визуального ряда. Арифметика следующая. Из 12 часов репетиционного времени в сутки, полтора уходит на грим (с первого дня все репетиции в гриме); установка света -- около 6 часов; взаимодействие с предметным миром и поиск пластических решений -- около трех часов; остальное -- работа с актерами непосредственно над драматургическим материалом. То есть, на работу с актерами -- около полутора часов. Это значит, что всю основную работу актеры делают самостоятельно, и если у них нет навыка самостоятельной работы -- они материал не "возьмут".

Барышников и Дафо его "взяли". Причем, взяли блестяще -- мощно, но без надрыва; вдумчиво, но без занудства. Их пара оказалась настолько органичной, что временами кажется, что они полжизни провели, играя в одной труппе. Михаил, безусловно, более виртуозен в пластике; Уильям -- во владении голосом. Уилсон концептуально решает их характеры общим гримом, одинаковыми костюмами и "зеркальными" прическами. В итоге, создается абсолютная иллюзия безукоризненного владения телом и голосом обеими актерами.

Кажущийся абсолютно абстрактным сюжет в какой-то момент начинает выстраиваться, складываться, словно мозаика, в один причудливый узор. Абсурбистские тексты Хармса становятся все ближе к его личной жизни, к его характеру, и в какой-то момент смешное приближается к жуткому даже не на расстояние фразы -- на длину слова. И, когда в одной из финальных сцен, Барышников сидит на стуле в круге света, и читает одну из миниатют Хармса, ком стоит в горле.

"Прежде чем придти к тебе, я постучу в твоё окно. Ты увидишь меня в окне. Потом я войду в дверь, и ты увидишь меня в дверях. Потом я войду в твой дом, и ты узнаешь меня. И я войду в тебя, и никто, кроме тебя, не увидит и не узнает меня.
Ты увидишь меня в окне.
Ты увидишь меня в дверях."

Текст звучит на русском -- так решил Уилсон. В какой-то момент, когда канва спектакля была уже полностью скроена, он, на одной из репетиций попросил Барышникова "прочти на русском - хочу послушать как это звучит". Михаил начитал, и Роберт за одну репетицию сменил треть текста спектакля с английского на русский. Сменил так психологически точно, что аудитория не напрягается нисколько, чтобы понять, о чем идет речь. Местами он дублирует текст на английском, местами -- оставляет непереведенным.

Уилсон как всегда виртуозно работает со светом. Даже мне, человеку имеющему неплохое представление о технических возможностях театральных сцен, временами мозг буравил вопрос "как он это сделал?". Точно, тонко, виртуозно.

На мой взгляд, визуалистский дар Уилсона сыграл с ним злую шутку, особенно в первой половине спектакля. Он немного заигрывается со светом, перегружая сцены излишними переключениями, излишней цветовой суетой. И вторая проблема -- немного рыхлая драматургическая структура. Но, я надеюсь, спустя пять-шесть спектаклей лишнее уйдет -- во всяком случае, Барышников с Дафо активно над этим работают. Собственно, это уже почти традиция -- спектакли Уилсона становятся из "алмазов" "бриллиантами" ближе ко второму десятку показов.

Для меня "Старуха" стал первым спектаклем после лепажевского "Липсинка", от которого я получил настоящее удовольствие и как зритель, и как профессионал. Пожалуй, один спектакль в четыре года -- маловато, но зато они есть.

Часто коллеги и друзья задают в личной переписке профессиональные вопросы. На одни из них я отвечаю приватно, другие выношу в отдельные публичные посты, поскольку они могут быть интересны многим из тех друзей, кто профессионально занимается театром или им просто увлечен.

Читательница просила рассказать о взаимоотношениях театра с правообладателями и системе соблюдения авторских прав в мире. В связи с занятостью, долго не мог написать, но сегодняшняя история с увольнением всех сотрудников белорусского Национального центра интеллектуальной собственности подтолкнула к ответу.

Первый вопрос, который задают себе творческие коллективы: необходимо ли получать разрешение на право постановки того или иного произведения? Второй: что произойдет, если постановку осуществить не получая прав?

Ответ на первый вопрос однозначен: получать права необходимо. Единственным исключением из этого правила может являться самодеятельный коллектив, который играет спектакли для узкого круга друзей, не продавая билеты на свои показы.

Ответ на второй вопрос не столь однозначен. Все зависит от того, насколько серьезно настроен тот владелец интеллектуальной собственности, чьи права вы нарушили. К примеру, агенты Ингмара Бергмана добились закрытия спектакля «Земляничная поляна», который шел на сцене Русского театра им. Горького, как и правообладатели пьес Бертольда Брехта запретили показ спектакля «Трехгрошовая опера». Но это в Беларуси, где к соблюдению авторских прав относятся спустя рукава. В Европе же, как и в Америке, несанкционированный показ спектакля может запросто обернуться выплатой штрафа в размере всей собранной на спектакле выручки, поэтому нарушать права интеллектуальной собственности никто не рискует.

Постсоветское пространство – это территория, изначально не принимающая во внимание права автора, потому многие западные драматурги стараются иметь дела с этой территорией как можно реже. К примеру, в Севером Омском драматическом театре уже шесть лет идет моя пьеса «Полуночная жертва», поспектаклевых выплат от которого я ни разу не получал. Театр благополучно отправляет их в Российское авторское агентство, а те благополучно держат деньги на своем счету, не удосуживаясь разыскать автора. Точно также я не получил авторских отчислений за пьесу «Я пришел», которую поставил Театр им. Станиславского. Неудивительно, что у меня нет желания больше работать с российскими театрами. Но я хотя бы знаю пороки этой системы, и могу напрячься и вернуть свои деньги, а что говорить о запаных авторах, для которых постсоветские страны – это terra incognita.

Именно этой непрозрачностью в отношениях и обуславливается, в абсолютном большинстве случаев, нежелание западных авторов и их агентов работать с постсоветскими странами. А потому и достучаться до них, чтобы получить право на постановку, как правило, очень тяжело.

Белорусский Свободный театр изначально закладывал в свои правила полное соблюдение авторских прав. Мы получали права на все, без исключения, пьесы, которые ставили. Хотя, формально, могли этого и не делать, поскольку театр не зарегистрирован, и не продает билеты на показы своих спектаклей. Но для нас вопрос получения официального права на прокат спектакля был принципиально важен по ряду причин. Во-первых, уважение к автору и его труду; во-вторых, прокат спектакля в других странах мира невозможен; в-третьих, в какой-то мере для нас это был вопрос, связанный с самоидентификацией театра.

Проблема возникла с первого же спектакля – «Психоз 4.48», права на постановку которого необходимо было получить у Саймона, брата Сары Кейн. Он является правообладателем ее пьес, и очень жесток в отборе театров, которым дает право на постановку пьес покойной сестры. Некоторые театральные специалисты нас отговаривали от этого шага, уверяя, что неизветстный подпольный театр из страны, о которой Саймон никогда не слышал, и, при этом, не имеющий средств, чтобы купить права, никогда не сможет получить разрешения на постановку. Но, в итоге, Саймон прислал документ, удостоверяющий наше право на постановку без гонорара и поспектаклевых выплат. Почему он это сделал? Потому что ему откровенно и в деталях рассказали кто мы такие, с какими проблемами сталкиваемся и почему решили взяться именно за этот материал.

Первое правило в переписке о получении прав – искренность.

Конечно, очень важна при получении прав репутация коллектива. Если вы хотя бы раз фигурировали даже в небольших скандалах о нарушении авторских прав – агенты и авторы постараются вас обходить стороной. Наша репутация помогла получить права на постановку всех пьес Пинтера, без выплат гонораров и поспектаклевых выплат. В тот момент, когда готовился спектакль «Быть Гарольдом Пинтером», ряд его пьес не был переведен на русский язык, и перевод мы осуществляли самостоятельно. Для того, чтобы сделать это, понадобилось купить сборник пьес Пинтера в магазине и сканировать страницы, поскольку агенты отказались выслать тексты его пьес, сообщив, чо пришлют текст лишь после того, как на счет будет перечислено 5 тысяч фунтов стерлингов. Таких денег у нас, конечно же, не было.

Репутация в первый раз сработала, когда Том Стоппард рассказал Гарольду о нашем театре, а в газете Guardian вышла его статья о поездке в Беларусь. Пинтер расчуствовался, и сказал, что предоставляет нам все права на постановку его пьес без выплаты гонорара. После этого он еще не раз читал в газетах о Свободном театре, а вскоре мы познакомились вживую и наши отношения окрепли.

Вторая аксиома, которая облегчает получение прав на постановку – у вас должна быть безукоризненная репутация.

Как правило, первая ступень при получении авторских прав – агенты. Их задача – получить с вас деньги, от которых 10% останется в кассе агентства. Поэтому, агенты видят в вас не талантливого творца, которым вы без сомнения являетесь, а человека, который хочет заработать денег на авторе, с которым у агентства контракт. Вы можете ожидать чего угодно: от письма «мы не заинтересованы в вашем регионе», до «перечислите на наш счет 5-7-10 тысяч фунтов». Ваши аргументы о новой трактовке произведения, или о том, что ваши актеры недоедают и живут с отключенным обогревом комнат при 30-и градусах мороза на улице, агентов не заинтересуют.

Но это не значит, что все потеряно – есть еще автор, члены его семьи и его друзья. Можно действовать через них, пытаясь заинтересовать вашего автора в своей постановке. И если вы до него доберетесь – здесь уже уместны разговоры и про творческую концепцию, и про голод, и про холод. При идеальном раскладе, автор может растаять, и подписать вам разрешение на постановку с выплатой лишь 10% авторских отчислений с каждого спектакля.

Правило третье – будьте настойчивы в борьбе за свой спектакль.

Когда вы беретесь за ту или иную постановку, соизмеряйте свои возможности с вашими желаниями. Если для получения прав на постановку требуются очень большие выплаты, или затраты времени слишком большие, а, при этом, у вас нет уверенности, что вы покроете прокатом или спонсорскими взносами затраты, или потеряете много времени впустую, – лучше сразу откажитесь от этой затеи. Для того, чтобы бороться за труднодоступный материал, нужна уверенность в том, что оно того стоит, и ваша творческая идея найдет достойную, оригинальную реализацию.

Снова о собственном опыте. У меня сейчас есть идея постановки литературного произведения, правообладатели которого не дают разрешения никому, а автор много лет назад умер. Для получения прав в этом случае требуется создать целый сценарий действий, и на каждом этапе затея может провалиться. Поэтому, абота продюсера в этом случае, напоминает работу сапера. Вы должны предстать перед правообладателями в таком свете, что именно вам они решат отдать право постановки.

Правило четвертое – будьте уверены в проекте и помните, что нельзя второй раз создать хорошее первое впечатление.

Каждый автор хочет признания. И не всегда речь идет лишь о зрителях. Автору важно признание его таланта, его исключительности. Если вы получили права на постановку, держите автора в курсе происходящего; задавайте вопросы о материале, если они у вас возникают; интересуйтесь его жизнью, здоровьем и планами. Каждый автор, за очень редким исключением, с радостью говорит о своих творениях, и рад, когда кто-то интересуется его жизнью. В этом случае, вы не только получите автора-друга, но и информация о вас и вашем театре будет очень быстро распространяться в профессиональной среде.

Из этого вытекает правило пятое, и последнее – будьте открыты по отношению к автору, полученное право постановки – это еще не все.

Вы можете задавать вопросы, и если я смогу на них ответить – отвечу.

Оригинал взят у exler в Обзоры великого кино от BadComedian

... в Берлин.

Там, на фестивале Teatertreffen, пройдет презентация моей пьесы "Return to Forever". До начала фестиваля у нее был бурный старт в Германии - контракты с национальной радиостанцией и главным немецким театральным журналом. Теперь - проверка читкой, после которой станет понятно, что будет дальше с моей драматургией в Германии.

Первый старт в 2006 году был не менее бурным, но продолжения не последовало. Теперь - вторая попытка.

Летим всей семьей, поскольку дети в Берлине никогда не были. Основной вопрос - брать с собой камеру, или обойтись айфоном?

Оригинал взят у shcher_ban в премьера в Минске

В комментариях к посту о вручении Olivier Awards мой друг озадачился новостью о том, что Джеймс Макавой претендует на приз за исполнение главной мужской роли в спектакле "Макбет". Даже скорее не тем, что претендует на приз, а тем, что вообще играет в театре.

Голивудские кинозвезды очень неохотно играют в театре -- это правда. Крайне мало в Америке актеров, которые одинаково успешны и на киноэкране, и на театральной сцене. Время от времени они делают набеги на Бродвей, и Ал Пачино играет в какой-то фантазии на шекспировские темы, билет на которую стоит около 500 долларов. Или Мэрил Стрип отыгрывает месячный сет в какой-то бродвейской постановке. Но это скорее просто демонстрация силы и попытка оставаться во "взрослом" режиме. Голливуд не оставляет шансов на полноценную карьеру в театре. И если Дастин Хоффман начинал как сугубо театральный актер, со временем его выходы на публику практически сшли на нет. Если попытаться вспомнить, кто из голливудских актеров постоянно работает на сцене, на ум приходят только Уильям Дефо и Кристофер Уокен.

Совсем другая ситуация в Британии. Сегодня попытался вспомнить кого-то из британских актеров, которые бы были сугубо киноактерами, и не вспомнил ни одного. Здесь традиция следующая. Молодой актер, закончивший театральную школу, должен закрепиться в театре. Причем, "закрепиться" -- это не значит попасть в штат какого-то театра: в Великобритании не существует театров со штатом актеров. Закрепиться -- это значит постоянно проходить кастинги и получать роли; получать хорошую критику; быть на виду, работая не просто в театрах, а в театрах высокого статуса.

После этого актер получает возможность поработать в кино. Но работа эта не может проходить в отрыве от театра. Молодые звезды, вроде Дэниела Редклиффа, Бена Уишоу, Бенедикта Камбербатча, не пропустили в театре ни одного сезона, и обязательно играют в различных спектаклях, причем не только на Вест Энде, но и в театрах некоммерческих. Как только становится очевидным, что актер увлечен кино в ущерб театру, агенты тут же находят ему театральный проект. Совсем недавно в поиске подобных проектов находились и Ричард Эрмитадж, и Мартин Фримен.

За работу в театре актеры получают в разы меньшие деньги, чем за участие в съемках; иногда -- на порядок меньшие. Но выпасть в Британии из театральной среды -- это значит похоронить свою карьеру. В эти дни в Вест Энде идет спектакль Peter and Alice с Джуди Денч и Беном Уишоу в главных ролях. Постановка шла почти два месяца, плюс два месяца практически ежедневного проката спектакля -- четыре месяца два невероятно востребованных в кино актера не участвовали в кинопроцессе. Если говорить бизнес-языком, "недополученная прибыль" каждого из них исчисляется сотнями тысяч фунтов. Но для британского актера театр превыше.

И еще один показательный пример. Спектакль "Франкенштейн" в прошлом году был одним из фаворитов на вручении Olivier Awards. Главную роль в нем играли два актера, которые и разделили приз за лучшую мужскую роль -- это были Бенедикт Камбербатч и Джонни Ли Миллер, которые играют Шерлока Холмса в британском и американском сериалах.

Сказал "Альфа", видимо стоит сказать и "Омега", поэтому завершу свои размышления по-поводу вчерашнего вручения Olivier Awards.

Сегодня все газеты и интернет-издания Британии пестрят фотографиями Хелен Миррен, получившей Оливера за исполнение роли королевы Елизаветы в спектакле "Аудиенция", рассказывающем об одной из еженедельных аудиенций премьер-министра в 1952 году, в канун ее восхождения на трон. Эта победа Хелен Миррен была абсолютно предсказуема, в отличие от других побед ее коллег.

То, под каким знаком пройдет нынешняя церемония, стало понятно, когда в первой же номинации - "лучшая мужская роль" - победил Люк Тридуэй (Luke Treadaway) за главную роль в спектакле "Загадочное ночное убийство собаки" (Curious Incident Of The Dog In The Night-Time), поставленного в Национальном театре. Спектакль создан на основании одноименного романа, ставшего в Великобритании бестселлером, и по которому создал пьесу Саймон Стивенс (за которого я, к слову, болел вместе с gingerra).

В произведени рассказывается о мальчике-аутисте, который обнаружил во дворе своего дома заколотую вилами собаку, и начинает расследование этого убийства, методично записывая в блокнот все свои умозаключения от встреч с соседями. Роман был признан одним из самых точных в мире художественных высказываний на тему аутизма, и послужил едва ли не пособием для многих в понимании людей, страдающих этим недугом. Судя по реакции критики, спектакль получился очень проникновенным и точным, поэтому он и собрал большую часть наград нынешней церемонии -- 7.

Номинантки на лучшую женскую роль, похоже, были готовы к тому, что уступят право первенства Хелен Миррен, чего не скажешь о мужчинах -- ведь Тридуэй обошел таких монстров, как Марк Райлэнс, Джеймс Макавой, Райф Спэлл и Руперт Эверетт. И если остальные перенесли этот факт стоически, Джеймс Макавой был не на шутку обескуражен -- камера то и дело натыкалась на его скорбное лицо в течение церемонии.

Еще одна микро-драма разыгралась в номинации "лучший новый мюзикл" -- здесь в смертельной схватке сошлись Hot Hat и Bodyguard. Если Hot Hat тяготеет к традиции мюзикла, то "Телохранитель" -- это попытка воссоздать кино на сцене, причем воссоздать качественно, с настоящими лидерами-солистами в спектакле. На церемонии основную тему из "Телохранителя" блистательно спела Дебби Куруп, чем заставила зрителей встать со своих мест. Но, в итоге, Оливер достался мюзиклу Hot Hat.

Из заслуживающих интереса номинаций, я бы отметил событие в "лучший новый оперный спектакль", где победило представление "Эйнштейн на пляже" в постановке Роберта Уилсона на музыку Филиппа Гласса с хореографией Люсинды Чайлдс.

Из разочарований -- тот факт, что приз за лучшую режиссуру достался пусть и очень хорошему режиссеру Марианн Эллиотт за Curious Incident Of The Dog In The Night-Time, но, по-справедливости, должен был достаться Саймону МакБарни за постановку "Мастера и Маргариты" в Barbican. Этот спектакль по-настоящему всколыхнул театральное сообщество Лондона, продемонстрировав блестящую режиссуру, и заострив проблему этой профессии, существующую в современном британском театре.

И, напоследок, о специальных наградах. Их получили люди, чей безоговорочный авторитет в профессии доказывать давно нет необходимости -- это драматург, давно ставший классиком британской драматургии, Майкл Фрейн и хореограф-легенда Джиллиан Линн.

Список всех номинантов и победителей здесь.